Речь по делу Авдеевой

Адвокат Спасович В. Д.

Она никого не любила, знакомство с офицером было мимолет­ное; в публичном доме она в полном смысле была рабочая сила, зара­батывала деньги для хозяев, исполняла все, что от нее требовали; от­ношений с людьми, которые могли бы иметь на нее хорошее влия­ние, она не имела; она не встречалась ни с кем, кто бы мог позна­комить ее хотя бы с понятием о добре и зле, об обязанностях нравственных и гражданских, который бы мог вселить в нее какую-ни­будь наклонность к чему-нибудь идеальному. Вся жизнь ее не вы­ходит из области самого грубого цинизма. При таком состоянии полнейшего нравственного неразвития не может быть сознания об обязанностях гражданских и нравственных, нет того, что называ­ется гуманностью, человечностью. Вы знаете, господа присяжные, что такое человечность? Я изобразил вам эгоизм как первую сту­пень человеческого бытия; вторая затем, которая ставит его еще выше, есть человечность или способность чувствовать не только за себя, но и за других, видеть, как другой страдает, и самому пере­живать ту самую боль, те самые мучения, которые испытывает стра­далец. Эта-то способность и отсутствует вполне у Авдеевой. Нельзя сказать, чтобы она была женщина без всякого чувства: она не камень, она имеет нервы, она при мне плакала, но плакала только о себе, не о других. Эта бесчувственность в отношении к страданиям других не может быть поставлена вполне ей в вину. Она с поступления своего в заведение Иванова постоянно слышит разговоры, что надо кого-нибудь завлечь, ограбить, убить; но это ее не касается, это дело Максима Иванова, притом это только предположения, которые еще не воплощались в какое-либо определенное действие. Затем ей го­ворят: «Приведи Зона». Она приводит, — для нее это не ново, она всегда приводила с собой мужчин... Нет никакого основания предпо­лагать, чтобы с самого приезда на квартиру был обдуманный план действий, сочиненный всеми участвовавшими; план этот если суще­ствовал, то в голове одного Максима Иванова, все другие присоеди­няются, когда уже пришлось действовать, то есть только в ту ми­нуту, когда Зон, ушедши из квартиры, вернулся опять назад. Осу­ществление этого замысла идет таким порядком, что в зале остается с фон Зоном один только Максим Иванов; входят Александра Авде­ева и Дарья Турбина, остальные лица находятся на кухне; Алексан­дра Семенова и Елена Дмитриева спят. Что происходит в это вре­мя в зале — известно весьма поверхностно. Максим Иванов идет в кухню, не предупредив даже женщин о том, что он будет делать, и приготовляет то вещество, которое считалось ядом; было или не бы­ло оно ядом, это вопрос другой, и если рассмотреть его отдельно, то он должен быть разрешен скорее отрицательно.