Речь по делу Мироновича

Адвокат Карабчевский Н. П.

Только женщина, которой Сарре не приходило в голову опасаться, могла добиться, чтобы та ее добровольно впустила в квартиру.

Все подробности, всю обстановку помещения Семенова воспроизводит в своем первом показании с поразительной ясностью. Ведь не читала же она копий предварительного следствия!.. Миронович сидел в то время в тюрьме и не имел их также на руках. А потом, са­мые подробности убийства! Тут каждое слово — художественный перл. И эта буркотня в животе у девочки, когда Семенова навалилась а нее всем телом после нанесенного удара, и попытка несчастной укусить ее за палец, когда она совала ей платок в рот. Всего этого не сочинить, не выдумать!

Нам говорят: хорошо, пусть, рыская по Петербургу по прика­зу Безака — «достать денег» и без них к нему не возвращаться, Семенова натолкнулась на легковерную Сарру и в качестве самой подходящей закладчицы покончила с ней в целях грабежа, но где же результаты этого грабежа? Взято из витрины (и еще с какими предосторожностями!) лишь несколько ценных вещей, тогда как в помещении кассы было так много всякого добра!

На это возразить нетрудно. Семенова брала лишь наиболее ценные и наименее громоздкие вещи, естественно, соображаясь с вместимостью своего саквояжа. Наполнив его, она поневоле должна была остановиться. Не вязать же ей было узлы или паковать тюка! В таком виде ее бы задержал у запертых ворот дежурный двор­ник, и тогда все бы пропало. На это у нее соображения хватило. Не разбивала она витрины, боясь наделать шума и тем привлечь внимание. Вообще, благодаря особенностям своей психопатической (не знающей ни раскаяния, ни сожаления) натуры, она сохрани­ла и в этот момент столько присутствия духа, что можно только дивиться «лунатической» чистоте и аккуратности ее «работы». Простой профессиональный грабитель, основательно исключаемый профессором Сорокиным, как возможный виновник данного случая, быть может, разбил бы витрину, разворотил бы все замки, навязал бы горы узлов и... тут же попался. Но Семенова — грабитель иного свойства, хотя и не менее опасный. Она змеей вползла в квартиру, в которой задушила девочку, змеей же, незаметно, из нее выползла.

Теперь два слова о совершенно объективных данных, под­тверждающих первоначальное сознание Семеновой и оговор ею Беза­ка, как подстрекателя. В сущности все, на что она указывала, под­твердилось: и покупка ею гири в магазине Сан-Галли и путешествие их в Таврический сад, и их бедственное, безвыходно бедственное материальное положение.

Но, — что всего вернее, — это никем не отрицаемые обстоя­тельства, имевшие место тотчас вслед за убийством.

Мы знаем, что около двенадцати часов ночи (в ночь убийства) Семенова поспешно возвращается к Безаку, в Финляндскую гости­ницу, где тот ждет ее. Она с саквояжем, наполненным ценными ве­щами. Теперь Семенова хочет уверить нас, что эти вещи ей дал кто-то, выбежавший из дверей кассы (разумей, — Миронович — истинный убийца), и сказал ей, чтобы она их взяла себе. Жалкая басня — образец «выдумки» Семеновой, когда она выдумывает... Но раньше, по ее же рассказу, выходило вполне правдиво. В по­следние дни они с Безаком «как волки рыскали по Петербургу», ища добычи. Наконец, добыча попалась.