Речь по делу о краже изумрудной брошки
Адвокат Андреевский С. А.
Вспомните, затем, россказни Елагиных насчет прошлого М-вой, то есть насчет того, будто бы она была вообще небрежна к чужой собственности. Это доказывалось тем, что М-ва якобы присвоила: старую ситцевую юбку Елагиной, настолько дрянную, что в нее заворачивали масло, платок, данный для прикрытия клетки с попугаем, и порванную, никуда не годную соломенную шляпку! Все эти присвоения случились в деревне у матери Елагиной, куда М-ву зазывали самыми нежными письмами даже на следующее лето после этих мнимых присвоений и где действительно М-ва разъезжала по пыльным дорогам с матерью Елагиной, надевая старую юбку и шляпу, и откуда ей дали, при отъезде, серый платок для охранения попугая!.. Даже официальный обвинитель не решился пользоваться такими гадкими извращениями прежних добрых отношений между этими людьми для того, чтобы прибавить лишнюю улику против М-вой, эти ссылки Елагиных не попали даже в обвинительный акт. Но Елагина, посылавшая прежде М-вой влюбленные письма с подписью «Мурочка», когда дело зашло о ее брошке, всеми этими безобразными обвинениями, как купоросом, облила свою подругу. Вот уж поистине дамская дружба!
И, однако же, М-ва все-таки никак не годится в похитительницы брошки. Нужно ли напомнить вам, что М-ву в этом деле будто некий ангел-хранитель защищает на протяжении целого дня 16 ноября (день пропажи брошки), ибо целый сонм свидетелей доказывает, что в этот именно день у М-вой был обед и она с утра до вечера не отлучалась из дому. Даже недоразумения между служанкой Лигнугарис и Баумгартен насчет одиннадцати часов утра этого дня — теперь уже устранились: не могла быть М-ва в этот день у ювелира Лутугина, никак не могла...
Но этого мало. Разнообразнейшие свидетели рисуют нам эту женщину, с полным единодушием, в таком свете, что становится совершенно бессмысленным приписать ей такой поступок, как похищение брошки. Эта женщина вовсе не такой «человек» (как выражаются русские интеллигентные люди), чтобы совершить кражу. Не только начальник С. — Петербургской сыскной полиции Вощинин, но даже знаменитый парижский Лекок тотчас же бы отбросил в сторону все свои остроумные догадки о виновности М-вой, как только бы он узнал все ее прошлое, всю ее натуру. Есть натуры, к которым никак не примешаешь обвинение в краже, как нельзя смешать масло с водой.
Такова именно М-ва. Она совсем бескорыстна. Она о деньгах всего меньше думает. У нее есть недополученное наследство, о котором она даже никогда не справляется. Жила она всегда по средствам, никаких убыточных вкусов не имеет, сама она весьма часто одолжала Елагиных деньгами, но никогда у них не занимала; ни малейшего повода польститься на брошку у нее не было: кокетство ей совершенно чуждо; ее дети от первого брака устроены прекрасно и не требуют никаких расходов, ее второй муж ей ни в чем не отказывает, обольщать кого-нибудь другого она никогда и не помышляла; романов у нее нет, ни на какие приключения она не способна, никаких сомнительных дел в ее жизни не бывало.
