Речь по делу Имшенецкого

Адвокат Карабчевский Н. П.

На крайней даче у Петровского моста жила Шульгина, пока­зание которой, за ее болезнью, было здесь прочитано. Вот что она говорит: «Ровно в десять часов я вышла на балкон (пред тем она взглянула на часы, так как ждала мужа к чаю), в то время дождя не было, минут через пять-семь ближе к берегу показалась лодка, выехавшая из-под моста; я видела лодку, на ней были две фигу­ры — мужчина и женщина (это была лодка Имшенецких); лодка проехала и скрылась из глаз моих за второй пристанью; вдруг раздался отчаянный крик о помощи» и т. д. Это показание совпа­дает вполне с показанием самого подсудимого. Итак, в момент ка­тастрофы, а следовательно, и пересадки дождя не было и было на­столько светло, что со второго этажа дачи, с балкона, лодка и фигуры были ясно видны.

О том же моменте вот что говорит яличник Филимон Иванов, вытащивший Имшенецкого из воды: «Когда пошел дождь, я был в будке; дождь перестал, я вышел из будки на плот. Стоя на пло­ту, вдруг слышу мужской голос: «спасите! ». Я огляделся, вижу: по течению поперек плавает лодка, и от нее в двух-трех шагах в воде по горло плавает человек. Я вскочил в ялик» и т. д. Итак, дождя не было и было светло. Светло настолько, что с плота при­стани «Бавария» (в расстоянии двух с лишком минут усиленной гребли) Иванов легко увидел и лодку, и плавающего человека. При местном осмотре вы, судьи, убедились сами, что с пристани «Бава­рия», где в тот вечер шло обычное гулянье, пункт катастрофы от­крыт вполне. Сторож Петровского моста тоже услыхал крик, вы­шел из будки и с моста ясно различил пустую лодку, фигуру в воде и подъезжавших к месту катастрофы яличников.

Итак, падение в воду Имшенецкой или, как того желают об­винители, — «насильственное утопление ее» — произошло на от­крытом для сотни глаз месте, когда было светло, когда несколько свидетелей следили за движением лодки.

Что касается до атмосферных явлений, «ветра и волнения», то и на этот счет мы имеем положительные указания. Во время мест­ного осмотра были приглашены свидетели братья Зюковы и Голубинский, катавшиеся также на лодке в вечер катастрофы. Целой компанией они и подъехали на крик Имшенецкого. На мой вопрос, были ли сильные волны и ветер 31 мая, они единогласно удосто­верили, что волнение было меньше, чем в день нашего осмотра. Вспомните сами, да и эксперт-моряк нам это подтвердил, что во время нашего морского путешествия волнение было ничтожное, которое моряк-эксперт и «за волнение» не хотел признать.

Где же «ужасающая погода», о которой говорится в обвини­тельном акте, где «темнота от нашедших туч», где гром и молния, где все атмосферные ужасы, столь злобно способствовавшие осу­ществлению демонического преступного замысла? Их не было! Они понадобились только при составлении обвинительного акта, как бутафорские принадлежности. Был прекрасный, несколько пасмурный вечер, перешедший затем в дождливую ночь, — и только.

На месте происшествия мы были с вами, судьи. Утверждать, что это место «глухое», «безлюдное» — значит грешить явно про­тив истины. От самого Петровского моста и до пристани «Бава­рия» вдоль всего берега, ближе к которому и имело место проис­шествие, идет сплошной ряд двухэтажных населенных дач. На на­бережной — ряд скамеек для дачников, по берегу несколько пло­тов и пристаней.