Речь по делу Мироновича

Адвокат Урусов А. И.

Мало этого, свидетельницы Силли и Лундберг дали нам ценные указания: в обеих гостиницах помои оставлены были в лоханке и в ночной вазе. Разве это мыслимо? Разве так посту­пают убийцы? Возьмите, наконец, мелкие подробности, с которы­ми она описывает убийство; здесь она в своей сфере: воображение работает, проверка трудна. Такая изумительная детальность может быть или память на действительные факты или же память на за­ученные факты. Убийца, здоровый или больной, находится всегда в состоянии крайнего возбуждения. Он случайно запомнит ненуж­ную подробность, но всего запомнить он не в состоянии. По словам же Семеновой, она растерялась так. что не воспользовалась следа­ми преступления, и что же мы видим? Она не только перечисляет до малейших деталей все похищенные предметы, точно по описи, она все комнаты описывает, она чертит план, причем — курьезная подробность — заносит на него даже комнату около кассы, в кото­рую не заходила, но «по соображению». Она рисует, наконец, позу убитой в кресле! И этому верят! И следователь виноват, что он не поверил! Помилосердствуйте во имя здравого смысла! Ведь это уже слишком, господа присяжные заседатели! Такие грубые мисти­фикации могут увлекать толпу, должны увлекать ее, привыкшую верить всему чудесному, необычайному, но как же они могут дей­ствовать на людей, «прилагающих всю силу своего разумения» к распознанию истины на суде! И представьте же себе, господа присяжные заседатели, в каком бы положении очутились те, кото­рые поверили бы на слово сегодняшнему роману сумасшедшей жен­щины? 1 октября она говорит: «Я убила, Миронович не виноват», 25 января: «Я не убила, Миронович виноват», 15 февраля: «Я под­тверждаю свое первое показание», 18 апреля, прочитав все дело и проникшись его ужасом, она опять пишет: «Нет, я не убила, убил; Миронович». 11 мая, 23 мая она повторяет свое отречение. Повто­ряет его и на первом суде. После всего этого она является перед вами и снова принимает на себя вину. Я понимаю чувство, кото­рое должна возбуждать эта ужасная комедия: сегодня Семенова говорит одно, но что скажет она завтра? Нет, господа присяжные, легенда о Семеновой, будто бы совершившей убийство, продержит­ся недолго. Теперь, господа присяжные, я прошу вас сравнить сознание Семеновой с ее отречением, с рассказом о том, как она явилась в кассу 27 августа вечером, как слышала голоса, как вы­шел человек, давал ей вещи и прочее. Рассказ этот совпадает со всеми данными, доказанными на суде. Он похож на кусок разби­того камня, который приходится в пустое место. Попробуйте вло­жить в обстоятельства дела ее сознание — кусок слишком велик, он не входит, он не может войти! Но, как бы то ни было, Семенова является новою, сильнейшею уликою против Мироновича. Проку­рор очень верно заметил, что он молчит, о ней не смеет говорить, но, подобно его алиби, векселям Грязнова, витрине, неприсылке дворников и отношениям к Сарре, ложное сознание Семеновой уличает подсудимого.

Остается мне сказать несколько слов об экспертах. Вы знаете, что экспертиза профессора Сорокина на предыдущем разборе дела, возбудила ожесточенную полемику. Я должен сказать, что для об­винения Мироновича я не считал и не считаю необходимым следо­вать за всеми гипотезами профессора Сорокина.