Речь В. Д. Спасовича в защиту Дюзинга по делу Дмитриевой и Каструбо-Карицкого

Адвокат Урусов А. И.

Первое письмо об этом, в котором ни слова не говорится про Дмит­риеву, было послано Дюзингом к Сапожкову в июне 1867 года, то есть в то время, когда беременность Дмитриевой не была еще ей самой известна. Ясно, следовательно, что между беременностью Дмитриевой, лечением ее в это время и переводом Сапожкова в Рязань нет ничего общего. В рассказе Дмитриевой о том, как она познакомилась с Сапожковым, весьма неправдоподобны ее указания на то, что посредником между ней и Дюзингом по вопросу о выкидыше был Карицкий, связь которого с нею была тайной для Рязани. Карицкому было бы несравненно удобнее посоветовать ей самой обратиться к Дюзингу, с которым она была знакома с 1864 года, и тот, по всему вероятию, как малосведущий в жен­ских болезнях, вместо себя отрекомендовал бы ей другого врача, хоть, например, того же Сапожкова. Более правдивым поэтому нужно считать показание Дюзинга, который говорит, что в конце июня Дмитриева по старому знакомству обратилась к нему с прось­бой указать ей врача, которому она могла бы довериться и пору­чить себя, и так как перевод Сапожкова в то время уже состоялся, то он, Дюзинг, зная его как хорошего акушера, и рекомендовал его Дмитриевой. В этом смысле Дюзингом было написано второе пись­мо его к Сапожкову от 1 августа 1867г., где помещена такая фра­за: «У меня есть одно дело, за которое можно получить возна­граждение». В этой фразе нет ничего медицинского: полагаю, что она относится к тем денежным отношениям, которые существова­ли между Дюзингом и Сапожковым. Письмо это писано 1 августа, а в своем показании Дмитриева говорит, что только в августе со­ставлен план об изгнании плода, план, которому надо было дать еще созреть. Результатом письма было то, что Сапожков 8 авгу­ста действительно явился в Рязань, но здесь оказалось, что Дмит­риева не особенно нуждалась в помощи докторов и, не дожидаясь Сапожкова, уехала в деревню, вследствие чего Сапожков, не видав­шись с Дмитриевой, возвратился в Скопин. Вторая поездка Са­пожкова также окончилась ничем, потому что он снова никого в Рязани не застал, кроме Дюзинга, который перед ним только извинялся... Вскоре после второй поездки Сапожкова Дмитриева снова начинает просить Дюзинга пригласить врача, которого он обещал ей отрекомендовать, говоря, что она чувствует себя очень нехорошо и т. д. И вот, пишется третье письмо, в котором есть слова, играющие в глазах обвинения столь важную роль, а по моему мнению, совершенно невинные. Слова эти — маточный зонд и маточное зеркало. Затем в письме говорится об особе, требую­щей услуг и могущей рекомендовать врача Сапожкова другим своим знакомым. Но из этой последней фразы можно сделать ка­кое угодно предположение.