Речь по делу Левицкого и других
Адвокат Хартулари К. Ф.
Господа присяжные заседатели! Когда подсудимой Шебалиной в прошлом 1868 году был вручен обвинительный акт, значение которого я принужден был прежде всего разъяснить ей, так как она не понимала своего ужасного положения и силу этого столь важного документа, и когда назначенное заседание было отложено за смертью некоторых прикосновенных к тому же делу лиц, то в ней появилось единственное опасение не столько за свою участь, сколько за то обстоятельство, что, вследствие жестокой и довольно опасной хронической болезни, она не переживет минуты, когда, представши перед вами, судьями по совести, глубоко убежденная в своей невиновности, услышит, наконец, тот справедливый приговор, который навсегда прекратит ее нравственные страдания, как женщины, преследуемой напрасным подозрением в течение почти трех лет...
И в самом деле, независимо от доказательств невиновности Шебалиной, которые я не замедлю представить вам, одна уже внешняя обстановка настоящего процесса, одно присутствие этого молодого существа среди лиц, девизом которых оказывается, по-видимому, бесконечная борьба с законом и общественной безопасностью, невольно наталкивает на вопрос: каким же бурным житейским потоком, не давшим подсудимой очнуться, заставшим ее врасплох, она занесена в этот омут полнейшего нравственного растления! Напрасно мы будем искать ответа на возбужденный вопрос в результатах предварительного или судебного следствий, ни одного серьезного факта, сколько-нибудь связывающего личность Шебалиной с делом о подделке билетов ссудной казны, не представляют они. И потому прокурорскому надзору, желающему быть верным своему официальному призванию, приходится довольствоваться в своей обвинительной речи каким-то мнимым сознанием, учиненным подсудимою при полицейском дознании, сознанием, от которого подсудимая отказалась как у следователя, так и на суде и которое вовсе не подтверждается обстоятельствами дела. Вот почему я сосредоточу свое исключительное внимание на том главнейшем доводе обвинения, доказавши несостоятельность которого, мне будет легче обнаружить ничтожность остальных. Но, преследуя свою цель, я не ограничусь простым сопоставлением сознания с парализующими его обстоятельствами дела, нет, а пойду далее и постараюсь добраться до самого источника такого сознания, который заключается, по моему мнению, в личности Шебалиной и в отношениях ее к умершему подсудимому Янушевичу.
