Речь по делу Левенштейн

Адвокат Хартулари К. Ф.

Постараемся  пояснить нашу мысль примером. Если лицо А., желая из мести или по какой-либо иной причине, поджечь здание, принадлежащее лицу Б., сначала об этом ему угрожает сло­весно или письменно, а затем, несколько времени спустя, покупает паклю и керосин и совершает поджог, то правосудие, несомненно, будет иметь перед собою в таком деле предумышленное преступле­ние, то есть деяние, заранее и сознательно обдуманное как по отно­шению к цели, так и его последствиям.

Одно простое сопоставление приведенных мною доводов и со­ображений, определяющих понятие предумышленности преступления, с действиями обвиняемой Левенштейн, которая, как выяснилось по делу, имела скорее намерение лишить жизни себя, а не Михневу, и с этой целью воспользовалась револьвером, найденным в шкафу Линевича и случайно оказавшимся при ней во время объяснений с Михневой,— все эти действия подсудимой, по моему личному убеж­дению, исключительно говорят в пользу бессознательного соверше­ния ею известного преступления, вызванного жестокими и незаслу­женными оскорблениями со стороны Линевича, а затем — самой Михневой, разбившей навсегда всю ее семейную жизнь...

Итак, господа присяжные заседатели, вам известны все обстоя­тельства дела, другими словами, вы ознакомились со средствами и целью защиты. Речь моя приходит к концу... Да позволено мне бу­дет заключить ее вопросом: кого же вам приходится осуждать по настоящему делу, при условиях только что мною описанных? Ту, которая из трех действующих лиц менее виновна и которую можно только упрекнуть в сильной и бескорыстной привязанности, в же­лании основать свою, хотя и незаконную, семью, свой домашний очаг, служить для детей, не признаваемых законом, примером, од­ним словом — в желании всего того, что предписывается божескими и человеческими законами?! Но я глубоко убежден, что между вами не найдется ни одного человека, который после всего слышанного и виденного здесь на суде решился бы бросить камнем в подсуди­мую: «Она много любила и многое простится ей! ».

И в самом деле, обвиняемая достаточно наказана за свое увле­чение, будучи лишена одновременно чести, надежды, а следователь­но, и будущности! Но при такой утрате всего, что уже для нее не­возвратимо, я полагаю, она вправе ожидать от вас, присяжные за­седатели, хотя бы того, что еще во власти вашей, а именно — воз­вращения отсюда к своим детям, которые еще нуждаются в ее по­печении...