Речь по делу Маргариты Жюжан
Адвокат Хартулари К. Ф.
И в самом деле, разве не кажутся для вас загадочными, проблематическими такие, например, факты, что в семье, вполне уважаемой и патриархальной, поселяется какая-то женщина, которая, почти с ведома родителей, занимается развращением их 14-летнего сына, окружая его, по словам свидетелей, не материнскою заботливостью или попечением сестры, но ласками страстной женщины, и, несмотря на это, не изгоняется родителями из дома, а, напротив, безнаказанно продолжает свою преступную деятельность?!
Разве не поражает вас своею загадочностью и то, что такая женщина, заподозренная однажды, а именно 2 апреля, в покушении на отравление папиросами развращаемого ею юного существа, оставляется вне всякого подозрения уже в действительном отравлении, совершенном будто бы ею 16 дней спустя, и только после того, как полковник Познанский получает уведомление из III отделения о поступившем на его сына доносе, предшествовавшем отравлению, только тогда начинают подозревать подсудимую, но и при этом сначала в составлении доноса, а потом уже в отравлении?!
Сопоставляя приведенные мною факты с той именно заботливостью и любовью, какими родители Познанские, по собственному их уверению, постоянно окружали своих детей, посвящая им все свое время и труды, мы невольно должны заключить, что самое развращение и отравление со стороны Жюжан имели в глазах родителей значение шутки домашних, и если бы не было злополучного доноса, возмутившего Познанского вследствие того, что такой донос должен был повредить его служебной карьере, а также если бы Жюжан не написала тех двух писем, которые были посланы ею из тюрьмы на имя товарища прокурора и судебного следователя и в которых она порицала действия Познанской, как матери, и даже подозревала ее в убийстве сына, то подсудимая, наверное, пользовалась бы теперь свободой, потому что вместе с оглашением упомянутых писем, некоторые свидетели внезапно изменили прежде данные ими на предварительном следствии показания и прежние, весьма неясные предположения их о виновности М. Жюжан заменились прямым и энергическим обвинением ее в отравлении...
Разве не изумило вас подтвержденное свидетелями поведение обвиняемой со дня отравления Н. Познанского и до дня его похорон, когда она, заклейменная общим подозрением в убийстве, проводит все дни в семействе Познанских, искренно разделяя их семейное горе и находясь почти безотлучно у гроба покойного?!