Речь по делу Маргариты Жюжан
Адвокат Хартулари К. Ф.
Я склоняюсь к последнему предположению и признаю, что приведенная тирада является результатом некоторого личного психического анализа; видимо, что покойный рылся в самом себе, проверял себя и вместе с тем страдал, будучи собою недоволен. Должен ли «я упрекнуть себя в чем-нибудь? », — продолжает Николай Познанский и, возбуждая подобный вопрос, отвечает: «Много бы я ответил на этот вопрос, если бы не боялся, что тетрадь попадет в руки отца или кому-нибудь другому и он узнает преждевременно тайны моей жизни с 14 лет. Много перемен, много разочарований, многие дурные качества появились во мне.
Кровь моя с этого возраста приведена в движение, движение крови повело меня ко многим «таким поступкам, что, при воспоминании их, холодный пот выступает у меня на лбу». Сила воли выработалась «из упрямства, спасла меня, когда я стоял на краю погибели»; я стал атеистом, наполовину либерал. Дорого бы я «дал за обращение меня в христианство. Но это уже поздно и невозможно. Много таких взглядов получил я, что и врагу своему не желаю додуматься до этого; таков, например, взгляд на отношения к родителям и женщинам... Понятно, что, основываясь на этом и на предыдущем, я не могу быть доволен и настоящим».
Возбуждая затем другой вопрос: «Светло ли мое будущее? » — Николай Познанский отвечает: «Недовольный существующим порядком вещей, недовольный типами человечества, я наврядли найду человека, подходящего под мой взгляд, и мне придется проводить жизнь одному, а тяжела «жизнь в одиночестве, тяжела, когда тебя не понимают, не ценят».
Разбирая, в заключение, род деятельности, которую намерен избрать для достижения славы, Николай Познанский оканчивает заметки упоминанием о полученном им 18 марта письме от П. и затем, обращаясь к сопернику своему по ухаживанию за П., Ф. И. Ч., заканчивает дневник словами, хотя и вычеркнутыми отцом при представлении дневника судебному следователю, но восстановленными на суде, именно: «что кому-нибудь из двух, ему или Ф. И. Ч., придется переселиться в лучший мир».
Ввиду приведенных мною извлечений из заметок покойного, невольно возбуждаются вопросы: какие дурные поступки и качества могли появиться в несчастном юноше с 14-летнего возраста?! На краю какой погибели стоял он, спасенный силою воли?! В чем состоял этот взгляд на родителей и женщин, усвоения которого он не пожелал бы и врагу своему?!