Речь по делу Маргариты Жюжан

Адвокат Хартулари К. Ф.

Таким образом, полковник Познанский основывал возмож­ность ревности подсудимой на том, что она перехватывала из рук дочери его переписку с известной особой; но тогда, значит, Марга­рите Жюжан было известно и письмо той же особы от 18 марта, в котором она просит покойного прекратить свои бесполезные уха­живания, следовательно, ввиду подобного ответа, уничтожался единственный и последний повод для мнимой ревности? Между тем означенное обвинение энергически поддерживается товарищем прокурора, который старается сорвать маску с подсудимой и дока­зать ту, поистине, адскую настойчивость, с какой, будто бы, Мар­гарита Жюжан во что бы то ни стало задумала уничтожить несча­стного мальчика. Так, по словам товарища прокурора, Жюжан по­кушается сначала отравить покойного папиросами, насыщенными морфием; когда это покушение ей не удалось, то она составляет анонимное письмо, и, наконец, когда и донос не имел успеха, при­бегает к отраве Николая Познанского тем же морфием, но уже введенным ею в склянку с лекарством и при этом в дозе, безуслов­но, смертельной.

Я думаю, вы согласитесь со мною, господа присяжные заседа­тели, что подобные действия обвиняемой, хотя искусственно соз­данные и приписываемые ей, требуют, однако же, самой коварной души, громадного такта и железной воли, то есть как раз таких условий, которых никогда недоставало у подсудимой; но разберем и эти действия, хотя мы не признаем за ними права на существо­вание.

Я не буду останавливаться на случае с папиросами, кем-то справедливо названном первоапрельской шуткой, не понятной для посторонних, но которой сами родители покойного не придумали иного значения и в которой не допускали никакого участия со сто­роны М. Жюжан, так как показаниями присутствующей при этом няни Рудневой и сестры покойного, Надежды, М. Жюжан первая поспешила проверить подозрение покойного Николая, попробовать одну из отравленных папирос, вследствие чего ей сделалось дурно и она была больна некоторое время, а равно и потому, что Жюжан, несмотря на просьбы самой Познанской сохранить этот случай в тайне, рассказала о нем во многих домах, где давала уроки. Меж­ду тем, с появлением на сцену доноса, сообщенного полковнику Познанскому его непосредственным начальством, внезапно измени­лись и взгляд на обвиняемую и значение всех тех фактов, о кото­рых просили даже подсудимую не разглашать.