Речь по делу Мироновича

Адвокат Андреевский С. А.

Ведь эти вещи передвигались, они не лежали в гнездах, не были прибиты к своим местам, их продавали, замещали новыми... Ну, что это за проверка? И как странно было спрашивать Беккера о том, где лежал, например, украденный медальон, когда он вначале говорил, что никакого медальона из витрины не украдено. А тут вдруг показал, что во втором отделении, подальше от Семеновой. И Миронович тоже прекрасен в этом эпизоде: чем ему рисовать местонахождение вещей поближе к руке Семеновой (раз уже говорят, что они между собой спелись), он, по совести, рисует, как помогает ему память, и в одном, и в другом отделении. Но мог ли он через полтора месяца поручиться, что вспоминает верно, что без него или Беккер, или его дочь не переложили вещи на вершок дальше в ту или в другую сторону или из одного отделения в другое. Такова была эта знаменательная проверка показания Семеновой о витрине. Я думаю, когда следователь предъявил Семеновой эти результаты своей работы и спросил ее: «Ну, что вы на это скажете? », — ей оставалось только руками развести: «Я своей рукой брала вещи, а они меня хотят в этом разубедить! ». И она действительно в этом роде ответила; она написала: «Я не знаю, что это все значит, но я доставала вещи тем именно способом, как я показывала раньше». Что же еще возражают против сознания Семеновой с фактической стороны? Говорят: она неверно показывает о бумагах Грязнова. Об этих бумагах она сказала: я их бросила тут же в кассе или в коридоре. Сама она говорит, что не помнит. Чего же хочет от нее следователь? И в обыденной жизни, когда собираешься в дорогу, не всегда вспомнишь, куда что отбросишь, а здесь ведь побег с места убийства! И нужно ли говорить, что Семенова почти верно вспомнила: бумаги найдены на диване, в комнатке, имеющей открытую дверь в тот же коридор, о котором говорит Семенова. Она могла, уходя, автоматически присесть на этот диван и потом совсем забыть, что она садилась. Могли эти бумаги валяться между дверью и диваном, могли быть приподняты и для порядка выброшены на диван кем-нибудь из всякого люда, нахлынувшего в кассу после преступления. Еще возражают: в помоях Финляндской гостиницы прислуга, допрошенная через месяц, не припоминает крови; татарин, купивший пальто Семеновой, не помнит крови. Это все доказательства невиновности!.. Мироновича, например, до истечения суток всего осматривали; нигде крови не нашли и говорят: он виновен. У Семеновой через месяц не могут восстановить кровь через свидетелей, которым и в голову не приходило думать о крови, и говорят: она невиновна. Вот уж, можно сказать, истинное беспристрастие.

Мы видели, что все эти возражения не подрывают сознания Семеновой ни на йоту, а многие закрепляют его. Но какие зато есть в этом сознании подробности, прямо обличающие виновность! Возьмите такую мелочь: Семенова говорит, что перед убийством она дала Сарре Беккер рецепт от насморка, который девочка и спрятала в свое портмоне. После убийства, когда Семенова вынимала ключи из платья покойной, выпало это портмоне.