Речь по делу Левенштейн

Адвокат Хартулари К. Ф.

Я согласен с представителем обвинения, что правосудие не мо­жет и не должно прощать человека, когда он протестует по поводу нарушения своих законных прав путем преступления, имея возмож­ность восстановить их во всякое время, при помощи судебной власти; но не мне судить о том положении, в какое может быть по­ставлено правосудие, когда на скамье обвиняемых, как в данном случае, оказывается лицо, поставленное законом вне всякого права на судебную защиту. Подумайте, господа присяжные заседатели, чего могла достигнуть подсудимая возбуждением судебного пресле­дования против Линевича? Отвечаю вам на этот вопрос словами положительного закона: единственного наказания в виде церковного покаяния и единственного права требовать от своего обольстителя скудной подачки на содержание и воспитание детей впредь до из­брания ими рода жизни — подачки, охотно, обыкновенно, выбрасы­ваемой великодушными развратниками из своего, иногда громадно­го достатка.

Но для осуществления хотя бы и этого ничтожного права по­думайте, что должна перечувствовать и пережить несчастная жен­щина, начиная с добровольного оглашения своего позора, которым обусловливается возможность возбуждения самого судебного иска! Какую ужасную внутреннюю борьбу она должна перенести, чтобы унизить и подавить в себе не только врожденные иногда деликат­ность и стыд, но и общее чувство человеческого достоинства ради спасения детей от голодной смерти, детей, одинаково обязанных своею жизнью как ей, так и тому, кто ее совратил!

И потому неудивительно, если лишенная законной опоры и покровительства женщина, обесчещенная и покинутая с детьми, прибегает к такой грубой и несвойственной ей форме протеста про­тив низкого поступка своего совратителя, в какой выразился протест и обвиняемой Левенштейн; неудивительно, если мы видим смертоносное оружие в руках такого существа, которое, по своему природному назначению, не отнимает, а дает жизнь, неудивительно потому, что в поступках ее сказывается мщение за поруган­ную честь и за безнаказанно отнятую будущность у нее и у ее детей!

Вот, присяжные заседатели, те условия, в какие была постав­лена и подсудимая Левенштейн по отношению к Линевичу, усло­вия, дающие ей особенное право на ваше внимание к ее судьбе. В этих условиях, по мнению моему, и заключается та нравствен­ная истина в настоящем процессе, которая должна служить для вас точкою отправления и главнейшим основанием для вполне бес­пристрастного и справедливого приговора.

Но возвратимся от этих общих соображений и доводов к кро­вавой расправе, при воспоминании о которой, правда, может сод­рогнуться сердце, но правосудие — никогда! Слишком привычному к волнениям и столкновениям страстей, ему всегда удается рас­сеять темноту, которой стараются прикрыть истину, и мы, со своей стороны, постараемся оказать ему в этом наше посильное со­действие.