Речь Ф. Н. Плевако в защиту Каструбо-Карицкого по делу Дмитриевой и Каструбо-Карицкого
Адвокат Урусов А. И.
Свидетели эти появились на предварительном следствии при странных обстоятельствах. Они сидели в военной камере вместе с десятками других арестантов. Один из них, Громов, поступает в дворянское отделение, чтобы прислуживать в камере дворянина-арестанта. Там лицо, которому он прислуживает, расспрашивает его и потом доносит, что к Дмитриевой приезжал Карицкий. Доносчик называет из полусотни арестантов только троих, и все трое арестантов оказываются из числа таких, которые на другой день должны оставить тюрьму. Прочие оставшиеся, которых должно было бы десяток раз переспрашивать, почему-то не знают ничего об этом свидании. Сближая эту странность с тем, что донес о свидании Карицкого никто другой, как Сапожков, в то время находившийся под стражей, мы получаем относительно свидетельских показаний арестантов совсем иной вывод. Вывод этот делается еще более основательным, если вспомнить, что Дмитриева сама здесь опровергает единообразное показание свидетелей о часе свидания. По их словам, свидание было в семь часов, при огне, а по ее словам, это было в три часа, то есть днем. Опровергая свидетеля Морозова, обвинитель и защитник Дмитриевой главным доводом считают показание нотариуса Соколова. Непримиримое противоречие между ним и Морозовым. Одно странно в показании Соколова: разговор Морозова с ним ограничился, по его словам, двумя фразами. Раз приходит к нему Морозов и говорит: просится у меня Карицкий к Дмитриевой. И более ничего. Соколов не может указать по этому делу никакого разговора с Морозовым, хотя, по его словам, дело его интересовало. Морозов ему ничего более не говорил. Интересное признание Морозова им хранилось почему-то в секрете, и только благодаря особенному участию, с каким один из свидетелей заботился о ходе процесса, секрет сделался известен защитнику Дмитриевой и обнаружился на суде. Странно, почему Морозов, ни о чем по делу Дмитриевой не разговаривавший с Соколовым, приходил к Соколову, сказал ему эти две фразы, необходимые для будущего его уличения на суде, и более никогда ни о чем не говорил. В этой странности простая причина недоверия моего к Соколову. Свидание в больнице прокурор основывает на показании Фроловой. Но самый ее рассказ о том, что между Карицким и Дмитриевой, людьми, относительно говоря состоятельными, происходил разговор о том, что даст или не даст Kaрицкий Дмитриевой десять рублей за то, чтобы она показала у следователя так, как он ей сказал, служит лучшим опровержением действительности события. Если припомним, что по осмотру оказалось, что замазка окна, которое, если верить Дмитриевой, отворялось для свидания, была суха, какою она не могла бы быть, если бы, была недавнего употребления, то обстоятельство свидания будет далеко не достоверно, если даже можно считать событие это все-таки возможным.
