Речь по делу Гулак-Артемовской
Адвокат Жуковский В. И.
А между тем к тому же времени, по показанию лип, близких к Пастухову, он находился в состоянии задумчивости, меланхолии, раздражения,— вообще в состоянии нравственного пригнетения. Из показаний же Елизаветы Пастуховой мы видели, что он не мог слышать спокойно имени Артемовской. Вместе с тем, относясь с полнейшим доверием к братьям Пастухова, я не могу не отметить раздражительности и преувеличения в их обвинительных показаниях, что, надеюсь, достаточно обнаружено при перекрестных допросах.
Ради обвинения они готовы были удостоверить, что брат их никогда денег не занимал, векселей никому не выдавал и был крайне аккуратен в счетах, в удостоверение чего они и ссылались на его домашнюю записную книжку, между тем как при посредстве этой же книжки мне весьма легко было показания эти опровергнуть. Несмотря на участие Полевого в их совещаниях по вопросу о происхождении подлога, несмотря на то, что Полевой сторожил у их подъезда Артемовскую, они не могли заявить прямого к ней обвинения. Вообще, в их отношениях к Артемовской проявляется дух семейной интриги. Если я возьму в расчет указание прокурора на то, что Полевой увлекался Артемовской, то каким же образом могу я отнестись к показаниям этого свидетеля? Он дошел до того, что вышел из роли свидетеля в конце заседания, считая нужным представить суду несколько умозаключений по обвинению не только Артемовской, но и Богданова. Возможно ли по таким сомнительным данным выводить обвинение и с положительной достоверностью утверждать, что Пастухов не мог под влиянием мести или озлобления выдать негодные векселя Артемовской?
Мне остается ответить на два главных, существенных вопроса о том, были ли у Артемовской средства, чтобы дать деньги Пастухову, и если средства были, то откуда они? Вопроса первого я решительно не понимаю. Что-нибудь из двух: если обвинение удостоверяет, что Артемовская выиграла 170 тысяч в «дурачки», то очевидно, что с точки зрения обвинителя же средства у нее были; если же средств у нее не было, то обвинение отказывается от предъявленных им документов. Я с своей стороны имел честь указать вам, что еще в 1874 году у Артемовской на текущем счете было 20 тысяч, и все свидетели удостоверяют, что до знакомства с Пастуховым у Артемовской уже была роскошная обстановка.
В 1876 году у нее было в банке 55 тысяч рублей; 5 процентов билетами второго выпуска. Прокурор подозревает, что эти билеты поступали к ней в уплату за проигрыш в «дурачки», так как внесены они ею 16 августа, а по записной книжке Пастухова значится, что им выдано, без обозначения кому, до 60 тысяч рублей такими же билетами. Но я обращал уже ваше внимание на то, что в книжке
Пастухова значатся билеты без текущих купонов, а в удостоверении банка не сказано, чтобы билеты были приняты от Артемовской без текущих купонов. Нельзя же предположить, чтобы банк подарил ей отрезанные купоны, и на таких основаниях доказывать, что Артемовская в данном случае заложила билеты, полученные от Пастухова. Извините мне заявление, с которым я, между прочим, обращаюсь и к суду. Судебный следователь поставил обвиняемой вопрос о том, откуда у нее средства? Этот вопрос был повторен ей и судом. Я надеюсь, что в этом зале я имею дело с процессом чисто состязательным, и замечу, что, если вопрос о том, были ли средства у подсудимой, чтобы дать деньги Пастухову, имеет существенное значение по делу, то вопрос о том, откуда средства, совершенно неуместен.
