Речь Ф. Н. Плевако в защиту Каструбо-Карицкого по делу Дмитриевой и Каструбо-Карицкого

Адвокат Урусов А. И.

Но насколько же сильнее, насколько опаснее для подсудимого, насколько односто­роннее должно быть обвинение против него, когда его произносит другой подсудимый или его защитник, чтобы этим путем добиться оправдания! Поэтому строгая поверка, строгое внимание и отсутст­вие всякого увлечения должны руководить вами при оценке того, что вчера сказано защитником Дмитриевой в отношении к свиде­телям, показавшим что-либо благоприятное для Карицкого. Тут были пущены предположения об отсутствии в свидетелях мужества, чести, памяти, ума, тут выступили намеки на расходы Карицкого во время допроса свидетелей; лжеприсяга и подкуп играли не по­следнюю роль.

Я не буду идти этим путем. Иначе понимаю я защиту и ее обязанности. Прочь все, что недостойно дела, которому мы слу­жим, и задача упростится, и в массе впечатлений и фактов, слы­шанных и указанных вами, останется немного главных и сущест­венных вопросов.

Судебному следствию следовало проверить вопрос, виновен ли Карицкий в краже 38 тысяч, виновен ли он в том, что прорвал околоплодный пузырь Дмитриевой, подговаривал ли он докторов. Вот что было задачей дела. Как же ее проверило судебное след­ствие? Следствие вертелось главным образом около того, дока­зана ли связь Карицкого с Дмитриевой, виделись ли они в остроге и какая была причина Дмитриевой оговаривать Карицкого. Но нельзя не заметить, что будь доказана связь Карицкого, будь до­казано, что он был у Дмитриевой в остроге, и имей мы налицо оговор Дмитриевой Карицкого, мы еще не приобретаем несомнен­ного обвинения. При наличности этих фактов только начинается вопрос: достаточно ли их для обвинения, можно ли на этом осно­вании признать Карицкого виновным. Между тем обвинение изла­гает доводы, доказывающие, что связь и свидание были, и, сое­диняя их с оговорим Дмитриевой, предполагает победу одержан­ной. Впрочем, мы можем объяснить себе и причину, почему на этих фактах останавливаются. Ведь, кроме этих данных, следствие не дает решительно ничего. Событие кражи, подговор Дюзингом Сапожкова, прокол пузыря — не имеют ни в чем подтверждения, кро­ме слов Дмитриевой... Несуществующий факт не может иметь до­казательств: от этого их нет и на них не указывают.

Обвинитель — прокурор и обвинитель — защитник Дмитрие­вой чувствуют слабую почву под ногами, поэтому они дают об­ширное место в своих речах соображениям неуместным в судебных прениях.