Речь Ф. Н. Плевако в защиту Каструбо-Карицкого по делу Дмитриевой и Каструбо-Карицкого

Адвокат Урусов А. И.

Думаю, потому что не было этого, этого не говорила ему Дмитриева. Но, отвергая действительность показания Соколова, не вступаю ли я на путь, который осуждал немного раньше?   Нет, отвергая факт, но, не имея данных к смелому выводу, я вывода этого не делаю и не имел в виду. Опыт дает нам объяснение подобных явлений. Достоверность показания свидетеля колеблется не одним предполо­жением лживости лица. Лицо может своим непосредственным впе­чатлением добавить то, что он был очевидцем, многое, что он усвоил путем слухов, путем предположений. Дело Дмитриевой занимало годы внимание общества. Всякий из свидетелей слышал бездну суж­дений, толков и перетолков. Не остались они бесследны, и к виден­ному и слышанному непосредственно от подсудимых много приба­вили эти толки. Припомните свои житейские встречи и случаи обыденной жизни, и подобный факт не раз повторится в вашей памяти.

Не менее неудачно соображение обвинителя о купонах. Купо­ны от похищенных билетов найдены в снегу у железной дороги, когда Дмитриева была уже в остроге. В этом прокурор видит несомненное доказательство того, что Дмитриева не могла их ки­нуть. Это правда. Но затем прокурор задается вопросом: кто же кинул? Тот, кто боялся оставить у себя, как улику в краже. А бо­яться мог Карицкий, так как ежеминутно мог ожидать, что Дмит­риева укажет на него и к нему придут с обыском. Но зимой, когда печи и камины ежедневно топятся, Карицкий, если бы купоны бы­ли у него, нашел бы другой путь уничтожения их. Соображение обвинителя оказывается далеко не веским, и купоны, найденные в снегу, ничего не говорят такого, чтобы вело к смелому фантасти­ческому предположению, какое по поводу их сделано. Впрочем, когда доказывают невозможное, поневоле в числе доводов прибе­гают к подобным натяжкам.

Перейдя к свидетелям в остроге и больнице, из которых пер­вое имеет за себя действительно веские аргументы, я и здесь не могу не указать на то, что свидание острожное далеко не бес­спорно. Морозов, смотритель острога, и ключница утверждают, что его не было, и последняя свидетельница обвинителем не опро­вергнута. Для нее, как уже оставившей свои занятия в остроге, для Морозова, который уволился от должности смотрителя, нет особенных причин скрывать свое упущение по службе. Их опро­вергают бывшие арестанты Громов, Юдин и Яропольский. Но, во­преки предварительному следствию, один из них показал, что он не видал, а ему сказали, что был Карицкий; другие противоре­чат в обстоятельствах, относящихся к одежде, в какой был Ка­рицкий, и другим, сказать правду, мелочам, которые, однако, име­ют свое значение.