Речь В. Д. Спасовича в защиту Дюзинга по делу Дмитриевой и Каструбо-Карицкого

Адвокат Урусов А. И.

Вы слышали из судебного следствия, что она получила в приданое 9 тысяч рублей и могла рассчитывать еще на наследство приблизительно в 25 тысяч рублей. Она была женщи­на красивая, и следы этой красоты видны еще теперь. Когда ее выдали замуж, ей было всего 17 лет. Замужество в такие ранние годы во многих случаях может быть уподоблено лотерее, но логе-рее не без проигрышей. В большинстве подобных случаев возни­кают такие раздоры, такие семейные несогласия, из которых нет выхода. Нередко виновным бывает то лицо, которое сильнее: гла­ва семейства, то есть муж. Здесь вы слышали показание мужа Дмитриевой; он прямо говорит, что виноват был он один в том, что по прошествии четырех лет они разошлись. Я не могу сказать этого, потому что не знаю поводов, послуживших к разрыву. Но почему бы там ни было, дочь возвратилась к своим родите­лям, которые не могли не быть в претензии на своего зятя. С этих пор Дмитриева живет у своих родителей, сначала безвыездно в де­ревне, и здесь-то у ней открываются болезни, болезни внутренние, от которых она лечится с 1864 года. Болезни эти играют весьма важную роль в обстоятельствах настоящего дела. Множество вра­чей призывается ее лечить, а в 1867 году ее лечит почти весь ме­дицинский персонал города Рязани. Прежде всех призывается Ка­менев; она страдала в это время кровохарканием и отсутствием регул. Затем ее лечат Модестов и Битный-Шляхто, по показанию которого, она спрашивала его в последних числах марта, не бере­менна ли она. Битный-Шляхто, найдя у ней отклонение матки, де­лает ей операцию, после которой менструации восстанавливаются. Факт этот чрезвычайно важный, и им положительно доказывает­ся, что в конце марта не начиналась еще беременность, первым! признаком которой служит приостановка регул. Сама Дмитриева говорит, что беременность ее началась с мая месяца. Но так как первое движение младенца в утробе матери обнаруживается не ранее пятого месяца, то едва ли она в то время могла быть поло­жительно уверена в своей беременности. Приостановка регул, как аномалия весьма обыкновенная у Дмитриевой, сама по себе, без» других признаков, не могла ее убедить в этом. Около этого-то вре­мени и состоялся перевод Сапожкова в Рязань, будто бы вызван­ного для произведения выкидыша, когда о беременности не было еще почти и разговора. Что касается отношений Дюзинга к Сапожкову, то они существовали еще гораздо прежде вопроса о переводе последнего и были как частного, так и служебного свойства. К тому же Сапожков был известен как врач опытный, честный и знаю­щий свое дело. Поэтому ничего нет мудреного, что когда откры­лась вакансия на должность уездного врача в Рязани, то между многими соискателями преимущество было отдано Сапожкову.