Судебные речи известных русских юристов

Речь по делу Давида и Николая Чхотуа и др. (Тифлисское дело)

Адвокат Спасович В. Д.

Вместо того суд вышел из пределов своей роли, заявил, что он вправе проверять как экспертизу, так и научную основательность приводимых в опровер­жение ее выводов авторитетов и явиться судьей между экспертами, требующими пены, и ученым Окстоном, который вскрывал девяно­сто трупов в 55-часовое время после смерти и пены не находил. Окстон не нашел пены, но не видно из протокола, не нашел ли он слизи, а слизи не было, как говорят эксперты; следовательно, эксперты правы.

Я уже заметил, что слизь, вероятно, была, но не в том ошибка, а в том, что суд является разборщиком спора между экспертами и книгой, которой они не читали, которая известна только по отрыв­ку из судебной медицины Бухнера; что хотя суд дает предпочтение экспертам перед книгой, он мог дать предпочтение и книге перед экспертами, и на основании сочинения, хотя и специального, но до­стоинств которого он оценить не в состоянии, решил научный воп­рос, в котором он, очевидно, столь же мало компетентен, как я в во­просах об ассирийском языке. Позвольте пояснить мою мысль при­мером. Есть в судебной медицине знаменитость, Тардье, написавший десятки сочинений. Он изобрел теорию распознавания задушения по подтечным пятнам под плеврой на легких, которых никогда нет при смерти от утопления. Допустим, что суд преклонился бы перед этим авторитетом. Но все немецкие врачи отвергают вывод Тардье. Сле­довательно, оказалось бы, что суд подкупило бы и увлекло громкое имя и что он сделал бы громадную ошибку, взявшись не за свое дело судить по вопросу, в котором он-то и не судья и потому, что не судья вызывает экспертов. Я надеюсь, господа судьи, что вы не пойдете по этой опасной стезе, что вы не поверите экспертам Главацкому, Горалевичу, Блюмбергу и Павловскому и их рубящему, как топор, выводу, ввиду противоречий и промахов экспертизы, что вы отдадите предпочтение более трезвому и убедительному вывод моего эксперта, настоящего по этому делу специалиста, и, следова­тельно, заключите, что 23 июля в Караяз приплыл свежий труп женщины, на котором не могло быть никаких знаков внешнего на­силия, удавления или задушения, женщины, может быть, утонувшей. Таким образом, одна улика убыла, рассеялась из тех, которые доказывали событие преступления. Все остальные остались, а их, по-видимому, бесчисленное множество, и все до единой надо разо­брать. За доводами, почерпнутыми из осмотра тела, идет довод, за­имствованный из области механики, или, лучше сказать, гидравли­ки. Если Н. Андреевская не убита, то утонула в десять часов вече­ра 22 июля, а если утонула, то в Тифлисе, в саду около своего до­ма.