Речь по делу Давида и Николая Чхотуа и др. (Тифлисское дело)

Адвокат Спасович В. Д.

Рубаха испещрена кровяными крапинками, башмаки с покривившимися каблуками весьма не элегантного свойства. Из показания В. Андреевской явствует, — прошу извинения за подробность, но суду не присуще чувство стыдливости, — что Н. Андреевской выливаемо было за окно содержимое ночного горшка. Добавьте незначительность багажа, отдачу всего белья прачке: тогда и явится предположение, что может и не быть губ­ки, может и не быть другой простыни, а был такой расчет, что, сняв рубашку и кальсоны, Нина, надев платье, кофту и на босую ногу широкие опорки, доберется до дому таким образом. Во вся­ком случае, не подлежит ни малейшему сомнению, что в воду она могла пойти только в белье, одетая, во-первых, потому, что хотя ночью, но купанье происходит все-таки в Тифлисе, во-вторых, что бойкая девушка, наездница, артистка, читавшая Геккеля и Дарви­на и выделявшаяся резкостью своих слов и смелостью поступков, была нечто вроде Карла XII. крайне застенчивая, стыдливая, меч­тавшая также остаться на век девицей. Стыдливость ее была столь неслыханно велика, что даже в баню ходила она в рубашке. Ста­руха-служанка Хончикашвили говорит: «Раз была я в бане с Андреевскими; барышня парилась в рубашке и только потом раз­делась». Мать, В. Андреевская, удостоверяет, что она всегда мы­лась в рубашке, и когда ей приходилось снимать рубашку и заку­тываться в простыню, она даже ей никогда не показывалась в од­ной рубашке, а выходила совсем одетая. Если родная мать, кото­рая в конце концов уверилась в убийстве, твердила, что Н. Андреевская могла сойти в одних чулках без ботинок, что она не мог­ла снять белье, могла не взять с собой простыни, то по какому же праву и на каком основании мог усомниться в этом суд, менее знающий Н. Андреевскую, чем родная мать. Спущенные чулки ничего не значат, если труп, хотя некоторое время, плыл вперед головой, а не ногами, а не известно, как он плыл, когда его изло­вил Пидуа.

Итак, и эти улики пропадают. У средневековых юристов для доказательства убийства требовалось тело убитого, corpus delicti. Здесь есть corpus, но весьма сомнительно, есть ли это corpus delicti.

Может быть, утоплена, может быть, задушена, но без давле­ния на горло, а одним из способов в романах только встречаю­щихся, например, приложением пластыря и преграждением дыха­ния, а может быть, и утонула. Чтобы обличить убийство, необхо­димо доказать, что ее известные люди убивали, поймать их на самом деянии убийства, а затем, так как нет действия без причи­ны и злодеяния без мотива, то доискаться личных целей убийст­ва; необходимы доказательства не самого дела, а преступного дея­ния подсудимых.