Речь по делу Давида и Николая Чхотуа и др. (Тифлисское дело)

Адвокат Спасович В. Д.

Записаны слова Н. Андреев­ской: «Матушка, подите, посмотрите на пожар, Н. Чхотуа отправился смотреть на него», — вставка странная: с какой стати то обстоятельство, что Н. Чхотуа смотрел на пожар, могло повлиять на В. Андреевскую, чтобы и она пошла посмотреть на пожар. Это один из тех позднейшего происхождения узоров, которыми рож­дающаяся легенда старалась сшить расползающиеся свои эле­менты, из которых выкраивалось исподволь и постепенно обвине­ние. Но из этого материала здание не выстраивается, как не вы­страивается дом из пуха или канал из масла. Допустим, что Н. Чхотуа притворялся, что он залез в подушку, чтобы не быть при совершении или после совершения ужасного события. Судите его, но судите по закону. Но закон обойден, как будто он вовсе не известен обвинителю, и я невольно задаюсь вопросом, известно ли обвинителю, что в преступлении, совершенном несколькими лицами сообща, нужно прежде всего, по 11 статье Уложения, пред­варительно решить, было ли это преступление совершено скопом, без предварительного соглашения, или по предварительному со­глашению? Вопрос этот не разобран, хотя и решен без всяких мотивов в последнем смысле. Но в таком случае нужно сделать переборку всех участвующих и, только подводя подсудимых под известные категории, казнить их по мере участия в преступлении, как сказано в заголовке перед 117 статьей. Куда же прикажете отнести подсудимых, как того требует 13 статья, не говоря уже о Д. Чхотуа, которого вы зачисляете и в зачинщики, и в подстре­катели, и, вероятно, в физические виновники? Он, конечно, атаман целой разбойничьей шайки. Но остальные? Габисония участвовал тем, что у него болела голова и что он оцарапан. Но участвовал ли он в совершении преступления или в сокрытии следов его? Н. Чхотуа участвовал только тем, что влез в подушки и лежал прикрытый одеялом. Кого он подстрекал? Какой он мог иметь к совершению преступления мотив? Откуда видно, что он физи­чески участвовал? Предложение, что Д. Чхотуа, завлекая домаш­них, завлек, быть может, и брата, оказывается фальшивым и не­верным, именно потому, что всякий любит брата и, задумав пре­ступление, не втянет, а напротив, из любви выгородит его, тем более, что в физическом его участии не было необходимости, вви­ду и трех человек прислуги, и неопределенного, быть может, сотен­ного числа таинственных незнакомцев. Чем он помогал приготов­лению к преступлению, чтобы быть отнесенным в сообщники? Имел ли он один достаточную силу, чтобы помешать преступле­нию? Следовательно, может быть, он отнесен к разряду попусти­телей? Что он укрывал, чтобы можно было его отнести к разряду укрывателей?