Речь по делу Давида и Николая Чхотуа и др. (Тифлисское дело)

Адвокат Спасович В. Д.

Цинамзгваров, по его собственным словам, есть завсегдашний понятой по всем важным делам, какие встречаются в Тифлисе, об убийстве консула и других; так как, по его словам, он не может отказывать следователю в своих советах... Я не считаю нужным останавливаться на том, что 1) такой завсегдашний понятой со­всем не соответствует понятию понятого; по закону это все равно, что если судьи, вместо того, чтобы обновлять комплект присяж­ных заседателей, стали бы брать в комплект одних и тех же засе­дателей, и 2) как страшен, как опасен такой понятой — руководи­тель, такой доброволец, не связанный обязанностями своего зва­ния и не отвечающий за свои промахи, этот Габорио, произведен­ный в судебные следователи. Андреевских Цинамзгваров не знал. О них мог только слышать вскользь от своего родственника Сулханова; первый раз был он в доме Андреевских в ночь после про­исшествия с Н. Андреевской. Цинамзгваров откровенный человек, он весьма просто и наивно изобразил все душевные процессы, со­вершавшиеся в его душе. Тропинка, действительно, крутая. Цинам­згваров убедился, что Н. Андреевская, которую он не знал, не сходила купаться по этой тропе. Поднял сапожки, посмотрел, эти сапожки были целое откровение: они сухие, со следами зелени. Цинамзгваров убедился, что тут кроется преступление, и тотчас же немедленно посоветовал арестовать прислугу. Когда люди бы­ли арестованы и смутились, смутившись же, перекинулись двумя-тремя словами с Чхотуа, Цинамзгваров восклицает в показании словами сыщика: «Мы накрыли, Габисония говорил, значит, ста­рался скрыть преступление»,— потому, что преступление уже для Цинамзгварова несомненно. Убежденный окончательно сухими са­пожками в виновности прислуги, мало того — и Давида Чхотуа, Цинамзгваров, как Гамлет после явления тени отца, проделывает почти все то, что проделывает Гамлет в знаменитой сцене театра. Он впивается глазами в лицо Чхотуа и малейшую нервную дрожь в течение этой ночи, столь богатой ощущениями, он приписывает смущению совести. Он накрывает братьев Чхотуа, когда у них при мысли об обыске, лица сделались, как белое полотно. Чхотуа ло­мал себе руки, измял бороду, чуть с ним дурно не сделалось. Ка­кое противоречащее показание с показанием, данным Ив. Сумбатовым на судебном следствии. Сумбатов говорил, что Д. Чхотуа так равнодушно относился ко всему, что происходило, что это не могло его не удивить. Цинамзгваров едет в степь с Кобиевым осматривать труп; присутствует при вскрытии, наблюдает при­жизненные кровоподтеки, принимает участие в подготовке фаль­шивых свидетелей полицией, в допросе их на следствии, как, напри­мер, Церетели, убеждаясь все более и более в вине Чхотуа или, лучше сказать, наблюдая как его убеждение, которое сложилось цельное и полное, торжественно господствует, увлекает за собой, как неудержимый поток.