Речь по делу Островлевой и Худина

Адвокат Спасович В. Д.

В 1867 году отец умер, мать переселилась в С. — Петербург и отдала дочь; в Мариинскую гимназию. Здесь развитие девочки было бы­строе, многообещающее. Она обладала живым воображением, спо­собностью воспроизводить образы, подражать и передразнивать, усваивать читаемое памятью, но сообразительность ее была слабая и к математике она была совсем неспособна. С 14 лет развитие ее начинает останавливаться, а в 16 лет оно совсем остановилось, когда Юлия покинула гимназию, выйдя из второго класса, вслед­ствие неудавшегося экзамена. Впоследствии она перестала читать даже любимые до того ею книги, вроде романов Дюма или Габорио, намять ее ослабела, в умственной функции заметен регресс. Причи­на того обнаружена на суде и заключается в ее гидроцефализме, в дурном окостенении ее рахитического черепа, в неправильном строе­нии этого черепа, со впадиною в темени, с горловидной выпукло­стью затылка в два вершка и с соответствующей глубокой впади­ной между костями верхнезатылочной и заднетеменной.

Невралгическое сложение и дурное строение черепа еще не сумасшествие, к ним присоединяется новая ненормальность: извра­щенное половое чувство, влечение к одним только женщинам, так называемая лесбийская любовь. Оно, в данном случае, не было следствием злоупотребления и разврата, но как нечто прирожден­ное и обнаруживающееся, с самых ранних лет. С восьми лет она влюблялась в знакомых матери и ее жиличек. На 15 году одно ее влечение не превратилось в любовь потому только, что объект был не эстетичен и грубоват. На 16 году жизни, том самом, в кото­ром она покинула гимназию и стала менструировать неправильно с маточной коликой, выделяя меньшее против обыкновенного количе­ство крови, наступило сближение Островлевой с первым лицом, по отношению к которому она, по ее словам, испытала настоящую лю­бовь. Это была какая-то полька, которая уже перестала иметь лю­бовников. Связь эта продолжалась много лет, несмотря на частые отъезды польки за границу. При освидетельствовании Островлевой обнаружено было, правда, одно обстоятельство, о котором не знали ее родные, которое было совершенной тайной для ее матери, что Островлева рожала. Ребенок ее, как говорили при следствии, жив и находится где-то на воспитании. По слышанным от нее рас­сказам, она отдалась одному мужчине, которому была чем-то обя­зана, отдалась без увлечения, без физического удовольствия. Едва ли по отношению к этому ребенку она питает какое-нибудь чувство, похожее на материнское.