Речь по делу Островлевой и Худина
Адвокат Спасович В. Д.
Значит, этот зов, может быть, толкнул ее внезапно на задуманное им преступление. Если вы само деяние, как разбой, отнесете на Худина, то относительно Островлевой будете поставлены в недоумение: участвовала ли она в разбое или только в нападении на личность Савина. Правда, этот человек только работник, только слуга, а она барыня и хозяйка, которая не давала спуску рабочим, а иногда лупила их кнутом, но это такая барыня, которая и полы мыла, и кушать рабочим готовила, и по трактирам ходила, и которую работник, если верить Савину, «тыкал» («Что же ты смотришь? »). Притом, этот работник человек смышленый, здоровый и такой, который при известной сметке мог управлять сумасшедшей, зная как на нее влиять. Итак, даже этот вопрос не разрешается ясно, но второй вопрос: было ли событие деянием Островлевой, несравненно легче решается, нежели третий; может ли быть вменено ее деяние в вину, то есть, может ли быть возложена на нее полновесная за это деяние ответственность. Закон уголовный не представляет вам права судить так называемых когда-то «людей божих», иными словами, тронутых, помешанных. Статья 95 Уложения гласит: «Не вменяется в вину преступление или проступок, учиненные безумным или сумасшедшим, когда нет сомнения, что безумный или сумасшедший по состоянию своему в то время не мог иметь понятия о противозаконности, о самом свойстве своего деяния». Эта статья немного устарела; вот какими чертами изображаются причины невменяемости в теории и в новых законодательных проектах: невменяемо деяние, учиненное лицом, которое по недостатку умственных способностей или по болезненному расстройству душевной деятельности или по бессознательному состоянию не могло во время учинения деяния понимать свойство и значение совершаемого или руководить своими поступками. По отношению к Островлевой выдвигается на первый план психологический вопрос о ее душевном здоровье вообще и в особенности о ее состоянии в ночь с 29 на 30 августа. Для этого вызывались свидетели, выслушана редкая по своей вескости и по своему авторитету экспертиза. Моя задача скромная: собрать и сопоставить данные следствия и заключения экспертов; из этих данных и этой экспертизы следует, что Островлева, хотя, может быть, не безопасный, но находящийся в состоянии невменяемости человек, что ей предстоит не наказание, а лечение, не тюрьма, а больница для умственно расстроенных, как покушавшемуся на самоубийство субъекту.
Вступая в эту область, в которой только изредка приходится странствовать юристу, я считаю необходимым предпослать разбору душевной организации Островлевой несколько предварительных замечаний.
