Речь по делу Давида и Николая Чхотуа и др. (Тифлисское дело)

Адвокат Спасович В. Д.

Вся система доказательств состоит в ссылке на отвергнутые судом вымученные и купленные сознания Мгеладзе и Коридзе, которые я теперь обхожу, предо­ставляя их себе рассмотреть потом, когда, разобрав и установив историю происшествия, я перейду к истории возникновения ска­зок, легенд и иных фальсификаций происшествия. Теперь я имею дело только с показаниями В. Андреевской, но прежде всего я должен повторить, что показания ее раздваиваются по некоторым интересным пунктам и что сторонам приходится либо выбирать любое, либо отвергнуть все, как противоречивые и не проверен­ные на суде, следовательно, заставляющие предположить либо о слабых умственных способностях, либо о внешнем давлении без всякой возможности восстановить ныне истину.

29 июля В. Андреевская, не упомянув о пожаре, показала, что она стала звать Нину и пошла с Зурабом искать ее к саду. «Мы разбудили Николая Чхотуа (в нижнем этаже возле кухни), который, по-видимому, спал в то время. От этого крика проснулся (в верхнем этаже) Д. Чхотуа и спросил: «Что такое? ». Потом оделся, побежал весь взволнованный». Между тем в показании 5 ноября она говорит: «Около восьми с половиной часов Нина пришла со двора, сказав, что пожар вспыхнул где-то, что на по­жар будто бы смотрели Николай Чхотуа и прислуга. Через час, следовательно, в девять с половиной часов, у Николая Чхотуа свеча уже не горела; я не входила в комнату, я стояла вне (не смотрела же она сквозь щель в комнату молодого человека), я только втолкнула Зураба со свечой, Чхотуа сделал вид проснув­шегося, но он проснулся быстро; я не верю, чтобы он спал, я не знаю, как он был одет (не спал же голый?), был ли он прикрыт одеялом; не знаю, что он надел, надел ли он сапоги (следователь­но, был, может быть, бос). Когда он вышел на двор, то отвори­лось верхнее окошко, в белой рубашке высунулся Д. Чхотуа и спро­сил: «Что такое? ».

Известно, как неблагоприятны для подсудимых последние по­казания Варвары Андреевской в сравнении с первыми, и как объяснять их, давлением ли извне, системой ли допросов или убеж­дением, мало-помалу проникшим в душу старушки, что дочь ее убита, убеждение, которого она сначала не имела. Но даже и в этом допросном пункте, кроме субъективного «мне не верится, чтобы он спал», не сказано ничего далее о сне, которого она и не могла, стоя вне комнаты, наблюдать, а выходит, что Н. Чхотуа, вероятно, был бос, в белье лежал под одеялом, следовательно, в положении совершенно противном тому, какое изображено в про­курорском протоколе. Если бы за час до исчезновения Н. Анд­реевской Николай Чхотуа и смотрел на пожар, то и это еще ниче­го бы не значило; но, господа судьи, заметьте, что его наблюдения за пожаром ничем не подтвердились.