Речь по делу Давида и Николая Чхотуа и др. (Тифлисское дело)

Адвокат Спасович В. Д.

Это обстоятельство рассеивает все выводы, основанные на лакейских соображениях Леванидзе, о том, что Шарвашидзе не был доволен, не допил чай и уехал.

Они опровергаются и тем, что Нина и Шарвашидзе оста­лись в дружеских отношениях, которых я еще коснусь. Как только раздел совершился, надо было приостановить рубку леса в Дрэ; новая владелица, входя во все свои права и, видимо, наслаждаясь их пользованием, поехала на место, созвала крестьян и в присут­ствии их, а также Д. Чхотуа и Сулханова, племянника Оникова, заявила себя владелицей, указала на Сулханова, как на нового управляющего и как на человека, к которому с тех пор они долж­ны обращаться со своей нуждой и со своими требованиями. При этом случае, рассказывалось Сулхановым, что Д. Чхотуа был ску­чен и побледнел; по словам Баграта-Швили, он метал на Сулханова столь злобные взгляды, что Баграта-Швили опасался за жизнь Сулханова и держал ружье наготове.

Я не придаю этим показаниям сулхановским никакого значе­ния потому, что факт наблюдения, может быть, явился у Сулха­нова ретроспективно. Он трудно констатируется; так могло Сулханову показаться; что касается Баграта-Швили, то он, как видно, по своему судил об отношениях людей образованных и притом так мало понимал, в чем дело, что принимал все время Д. Чхотуа за Константина Андреевского, на которого опять незачем было бро­сать гневные взгляды, да притом гневных взглядов никто не за­мечал, кроме него. Ни сам факт, ни его формы не оправдывали ни в малейшей степени предположения, чтобы Д. Чхотуа мог быть недоволен назначением нового управляющего. По рассказам оче­видцев, Н. Андреевская не сказала никаких обидных слов и не сделала обидных намеков для Д. Чхотуа. Назначение же нового управляющего было существенно важно и практически необходи­мо, как для того, чтобы отметить перемену порядка, разницу ста­рого от нового, так и для того еще, чтобы дать волю своему доб­рому и благородному сердцу, привлечь к себе крестьян и провоз­гласить программу целой новой помещичьей политики. Дело в том, что, по показанию, весьма вероятно, свидетеля объездчика-осетина Алексея Текеля-Швили, на этом имении лежал отцовский грех. Эраст Андреевский заставил крестьян до их освобождения подпи­сать прошение, в котором они назывались «хизанами». Вследствие этого они не получили надела. Конечно, исправить зло не было возможности при общем владении, но первым делом Н. Андреев­ской было объявить, что они получат землю.