Речь по делу Ольги Палем
Адвокат Карабчевский Н. П.
Придется опять вернуться к анализу фактов, опять серьезно и добросовестно вдуматься в обстановку, в которой совершилась двойная беда: убийство и покушение на самоубийство.
Мы знаем, что с марта (после своей одесской поездки) подсудимая поселилась в одном из номеров людного Пале-Рояля. В этом каменном мешке, в комнате пятого этажа она поселилась настоящей отшельницей. При ней в качестве прислуги, стиравшей ей белье, Анна Власова поместила свою четырнадцатилетнюю дочь Софью Власову. Девочка жила в одной комнате с «барышней», и от нее мы знаем подробно, как проводила время Палем, каковы были ее думы и заботы. Она много молилась, часто плакала, иногда работала, читала, гадала на картах. Каждый день около часа дня ездила в Казанский собор и брала девочку с собой. Там она опускалась на колени и подолгу не поднимала головы. Дома в ее обстановке на первом плане были чтимые ею образа и фотографический портрет отца Иоанна Кронштадтского с собственноручной его надписью. Рядом с этим при ней всегда был револьвер.
По показанию Будковской, которая принимала в ней некоторое участие, недели за две до убийства Палем была у нее, заходила на несколько минут. Свидетельница заметила очень тревожное и мрачное ее настроение. Она попробовала было заговорить с ней о Довнаре, старалась ее успокоить, говоря, что уж из одного самолюбия покинутая женщина должна бы побороть себя или хоть сделать вид, что переносит разлуку равнодушно; но Палем расплакалась, перебила ее тоном, в котором Будковская почувствовала предвестие какого-нибудь ужасного несчастия, и сказала ей: «Прощайте, не поминайте меня лихом. Помолитесь обо мне! » Будковская тогда же поняла, что Ольгу Васильевну преследует идея о самоубийстве и что она борется с ней.
Кажущаяся двойственность в настроении молодой женщины не должна смущать нас. С одной стороны, — молитва, с другой, — револьвер. Лишь с первого взгляда это может казаться несовместимым. Когда человек уж весь во власти глубокого упадка духа, когда он изнемогает под бременем своих мучительных сомнений, и вера и отчаяние одинаково близки, одинаково доступны ему. Весь вопрос, что пересилит, чьей отдастся он власти.
Вы знаете, что револьвер она первоначально приобрела еще в Одессе. Это был дрянной, грошовый бульдог, купленный ею за 14 рублей. За эту цену нельзя иметь порядочного револьвера. Недели за две до 17 мая она обменяла его в магазине Лежена на небольшой, вполне исправный револьвер системы «Смит Вессон». Можно твердо решиться на самоубийство и сознательно идти на него, но искалечить себя, только поранив, благодаря случайности дрянного оружия, согласится не всякий. Этого и боялась Палем. Она слышала и от Довнара, что ее револьвер-бульдог никуда не годится. На эту тему разговор подсудимая, по ее словам, вела с убитым в последний раз не далее, как недели за три до происшествия. Нам, знающим все подробности дела, и это приводимое ею обстоятельство не может представиться невероятным; оно нам не кажется даже странным. Достоверно известно, что в этот последний период их отношений они действительно встречались, виделись, не говоря уже о том, что они очень часто переписывались.