Речь по делу Ольги Палем

Адвокат Карабчевский Н. П.

И приятель, нервно потягиваясь и тревожно потирая свои отчего-то похолодев­шие руки, не сразу, но все же под конец соглашается, что это точно — «клад».

Около двух лет в Одессе, сначала в доме Вагнера, потом в до­ме Горелина и, наконец, на даче, продолжается бессменно связь Палем с Александром Довнаром. Все это происходит на глазах Александры Михайловны Шмидт и ее семьи. Александр Довнар всюду публично показывается под руку с Ольгой Васильевной, раскланивается со своими знакомыми мужчинами и дамами, нимало не стесняясь. Встретив где-то в театре Ольгу Васильевну со сту­дентом Довнаром, Чабанов, потерявший было ее из виду, раскла­нивается с ней и спрашивает: «Как поживаете, как ваше здоровье, Ольга Васильевна? ». «Отлично, — весело и оживленно отвечает та, — вот мой жених! »... и знакомит его с Довнаром. Кандинскому Палем представляет Александра Довнара также в качестве жени­ха. Они заходят иногда к нему в гости, вместе провожают его на пароход. Родственники и товарищи Довнара, Шелейко, Матеранский,— свои люди в квартире Палем. Они у нее обедают, завтракают, заходят, не стесняясь, когда вздумается. Все это делается в том же доме, где проживает и Шмидт (сначала в доме Вагнера, а потом опять вместе в доме Горелина). Прислуга, все домашние, весь двор знают об этой связи. Каждая ссора между любовника­ми, каждая «вспышка  у домашнего  очага» обсуждается сообща; мать вставляет свое авторитетное слово, высказывает свое мнение. Однажды Палем, приревновав своего «Сашу» к двоюродной сест­ре его, Круссер, устроила ему целую публичную «сцену» на катке. С ней был револьвер, которым она ему пригрозила. Полиция вспо­лошилась, затеяла составлять протокол о «покушении на убийст­во», но Шмидт вмешалась в дело и, как дважды два, доказала слишком бдительным властям, что это была простая «вспышка ревности со стороны г-жи Палем». Отобранный у нее револьвер оказался даже незаряженным.

Нас интересовал вопрос, знала ли Шмидт, с кем имеет дело ее сын в лице Ольги Васильевны Поповой, знал ли сам Довнар, что это Палем, а не Попова, и как долго «удивительная история» о татарско-княжеском происхождении, сочиненная подсудимой, могла играть ту или другую роль в его глазах. На этот счет нам дает самые точные и положительные указания тот же ближайший приятель Довнара, Матеранский. В Одессе ни для кого не состав­ляла тайны прежняя связь Палем с Кандинским. Кандинский был в городе слишком заметным человеком. Лишь на самых первых порах Александр Довнар заносил в свой дневник рассказы Палем о ее княжеском происхождении, но и то сопровождал их критиче­ским замечанием: «Сколько во всем этом натяжек! ». Через какие-нибудь полгода их сожительства — это положительно удостоверил Матеранский — Довнар да и все окружающие его лица знали, что Ольга Васильевна родом еврейка, что фамилия ее Палем, что она из Симферополя, что деньги, которые она проживает, она получа­ет от Кандинского за его прежнюю к ней любовь. Все эти откры­тия ни в чем не изменили отношения Александра Довнара. Мы имеем еще более совершенное, так сказать, документальное доказа­тельство тому, что ни малейшего ослепления у Довнара на этот счет не было, да и быть не могло. Летом 1890 года Палем с Довнаром ездили вместе в Симферополь, чтобы обменять ее паспорт. Мещанский староста Жуков помнит этот приезд Ольги Васильев­ны, которую знавал раньше девочкой.